
Начать стоит с классификации. В фильмографии Алексея Учителя психологическую драму «Цой» логично поместить не в тот ранний сегмент, который связан с ленинградским рок-клубом (небольшие фрагменты из фильмов «Рок» и «Последний герой», снятых около 30 лет назад, использованы и в новой картине). «Цой» куда органичнее вписывается в нишу «исторической фантастики», где вальяжно расположилась недавняя «Матильда», своеобразно интерпретирующая отношения императора Николая II и балерины Кшесинской.
С «Матильдой» «Цоя» роднит не столько искусственно созданная атмосфера скандальности, сколько методологическое сходство. Учитель снова выступает здесь как интерпретатор исторических фактов. Он исходит из того, что есть вещи неверифицируемые – никакой, даже самый въедливый биограф не может со стопроцентной уверенностью утверждать, о чем именно говорили оставшиеся наедине люди. Это можно только предполагать, что вправе делать любой автор. В «Цое» примерно такое же, как в «Матильде», соотношение более или менее достоверных фактов и режиссерского воображения, помогающего автору решать свои личные концептуальные задачи. Они имеют весьма косвенное отношение к главному герою, который мирно спит на Богословском кладбище и вряд ли заворочался в гробу от нового фильма про себя, совершенно безобидного по отношению к его личности (нервно перевернуться Цой мог бы скорее от фильма Кирилла Серебренникова «Лето», где есть априори обреченная, хоть и смелая попытка Цоя сыграть). Впрочем, нельзя ведь исключать, что в гробу никакого Цоя нет, – версию «Цой жив!» никто не отменял. Эта мантра как бы невзначай звучит в финале картины из уст жутковатого имперсонатора Цоя, пугающего одновременно внешним сходством и внутренней непохожестью. Неподалеку от Литейного моста он просит огоньку у главного героя картины, которым является вовсе не Виктор Цой.
Можно представить, как радовался своей изобретательности тот, кому пришла в голову столь инфернальная идея: шофер «Икаруса» (Евгений Цыганов), в столкновении с которым погиб Цой, оказывается за рулем «пазика» с мистическим номером 21-15 (дата рождения – дата смерти), везущего гроб с телом певца и его не отошедшими от шока близкими из Латвии в Ленинград. С точки зрения правдоподобия объяснить такое совпадение вполне возможно: ну не нашлось во всей округе свободных водителей. «Тукумс – город маленький», – резонно замечает ушлый продюсер Цоя (Игорь Верник), мгновенно считывающий дьявольскую иронию судьбы и вычисляющий, что это за водитель, на одной интуиции, которая у деятелей шоу-бизнеса и правда порой напоминает экстрасенсорный дар.
Именно в таком ключе – не реалистическом, а метафизическом – лучше всего воспринимать «Цоя». Это ни в коем случае не биографический фильм в жанре «эксгумации», когда после смерти героя близкие проливают свет на неоднозначную личность. Здесь этого нет и в помине. Скорее перед нами эзотерическое исследование о влиянии на окружающих астрального тела Цоя, продолжающемся и после смерти. «Цоя» можно определить как «странную сказку с несчастливым концом» и необходимыми магическими ритуалами. Кстати вспоминается, как 30 лет назад Учитель включил в фильм, посвященный памяти рокера, проезд грузовика, в кузове которого лежал черный обелиск на его могилу.
Самый реальный персонаж в этой выдуманной истории – сам Виктор Цой, которого в фильме практически и нет, если не считать нескольких архивных видеозаписей. Песни его не то чтобы обильно звучат с экрана, но пару раз упоминаются в диалогах. И правда, сидя у окна автобуса, трудно не вспомнить «Троллейбус, который идет на восток». Однако все окружение Цоя тщательно переименовано ради юридической безопасности и из-за претензий сына Цоя Александра (что, впрочем, все равно не помешало ему подать в Пресненский суд Москвы иск о нарушении прав на изображение к киностудии Учителя и прокатчикам «Цоя»). Не Марьяна, а Марина, не Наташа, а Полина. Сам Александр тоже не Саша, а Женя, а продюсер Юра – не Айзеншпис, а Райзен. В такой обстановке строжайшей конспирации этот маскарадный траурный кортеж трогается в путь, хотя по атмосфере и взаимодействиям между персонажами он похож на что угодно, кроме скорбной похоронной процессии. «Это не мрачная картина о том, как везут гроб, – говорил Учитель незадолго до выхода фильма. – Это картина о том, как Цой даже оттуда на нас всех влияет и мы становимся лучше».
Трудно сказать, кто из персонажей претерпевает в пути трансформацию к лучшему. Самый отвратительный из всех – продюсер – становится только хуже. Он искренне озабочен только пропажей кассеты с незаконченным альбомом Цоя «47», подозревает в ее краже водителя и устраивает на своем «Мерседесе» адскую гонку, подвергая опасности и без того деморализованных пассажиров автобуса. Угомонить продюсера пытаются две женщины (Марьяна Спивак и Паулина Андреева), отношение которых к покойному объясняется в бесцеремонном диалоге с кем-то из должностных лиц: «Вы вдова?» – «Здесь все вдовы». Старшую вдову сопровождает новый спутник (Илья Дель), постоянно прикладывающийся к бутылке и в белогорячечной истерике бросающийся на гроб: «Вставай, Витя, вставай!» После этого шофер вынужден бутылку у него отобрать, но лишь затем, чтобы безутешный скорбящий извлек из сумки новую и начал докапываться до своей подруги: «Хочешь, разойдемся, к Витьку тебя обратно отпущу?» На борту присутствует и девушка-фотограф (Надежда Калеганова), которая собиралась с Цоем на его последнюю рыбалку и должна была быть с ним в машине в момент катастрофы (есть даже почти детективный намек на то, что именно она могла испортить тормоза в «Москвиче»). Еще до посадки во взбесившийся автобус она пытается утопиться (волна самоубийств фанатов, желавших отправиться на тот свет вслед за кумиром, – это, кстати, исторический факт), но все тот же шофер успевает достать ее с морского дна.
Фотографине принадлежит одно из немногих в фильме воспоминаний о Цое, однажды придумавшем совет: «Когда ешь мороженое, нужно смотреть сквозь веки на солнце». Вот и на фильм Учителя важно посмотреть сквозь правильную призму. Все становится на свои места и ощущение абсурда сглаживается, если постараться абстрагироваться от личности Виктора Цоя и рассматривать эту историю как мифологический сюжет, где поражающий своей уравновешенностью водитель – Харон, перевозящий душу умершего через Стикс. Драматургии в этом рутинном ритуале не было бы никакой, если бы в погребальную ладью (в смысле в автобус) не набилось несколько бесов, которые ссорятся, кричат, кривляются, искушают и провоцируют Харона, стараясь вывести его из себя, на что потусторонний лодочник реагирует с героической невозмутимостью, оставаясь с начала и до конца единственным симпатичным персонажем.
Сам режиссер настойчиво употребляет по отношению к «Цою» жанровое определение «притча». А в притче обычно полагается нравоучительный вывод. Какое поучение можно из фильма извлечь? Пожалуй, такое: если тебе небезразлично, кто будет провожать тебя в последний путь и как все это будет выглядеть, надо при жизни быть осторожнее в связях и тщательнее фильтровать круг общения. Впрочем, над такой предусмотрительностью сам Виктор Цой, автор иронической песни о тщетных усилиях по самосохранению «Будь осторожен, следи за собой», вероятно, лишь посмеялся бы.
Читайте также
Как сохранить матовый маникюр до коррекции
Как часто следует заниматься спортом?
«Палехский бестиарий», как прошел фестиваль искусств